ГРЕБІНКА ЄВГЕН
  ЧАЙКОВСКИЙ
  ЧАСТЬ ВТОРАЯ
  I
  Там родилась, гарцовала
  Козацькая воля,
  Там шляхтою, татарами
  Засівала поле,
  Засівала трупом поле,
  Поки не остило
  Лягла спочить а тим часом
  Виросла могила...

мне осталось только умереть
  Жильбер (Франц ))
  
  Когда уехал кошевой и старшины, Алексей с Мариною, упав на колени, помолились богу, обнялись и поехали на зимовник старого Касьяна И вот они одни в чистой степи; Сечь уже скрылась из виду; кругом зеленая пустыня - только земля да небо; по земле серебристою волною, словно море, лоснится ковыль, когда ветер слегка его заволнует; на небе горит одинокое солнце...

  - Сколько я помню, здесь неоткуда взяться ни кусту, ни камню. Впрочем, посмотрим, - прибавил Алексей, остановил коня, поднес к глазам нагайку и, прищуря левый глаз, долго смотрел вдаль правым через нагайку.
  - А что? - спросила Марина, когда Алексей, опуская нагайку, сомнительно пожал плечами...

Едят они - а в окно как засветит разом, словно солнце взошло: пустили казаки красного петуха, зажгли местечко. Выстрел, другой, крик, шум, резня, звенят окна...
  - Славно, Гадюко. Так их!
  - Жидовский подросток выскочил из хаты. за ним старый Борох... только Борох не выскочил, упал назад в хату с разбитою головою к ногам Рохли, а в дверях показался казак: сабля наголо, шапка на правом ухе, усы кверху...

  - Лучше! Ну?..
  - Вот казаки разграбили местечко, потешились, и вернулись домой, и давай гулять на чужие деньги; а сколько парчей навезли, а сколько бархату, а сукон, а позументов!
  - Молодцы! Ей-богу, молодцы!.. И все тут? И конец?
  - Конец-то конец, да еще есть маленький хвостик...

Пошла Рохля к хосету, словно помешанная, и воет, и плачет, и шатается, а хосет уцелел где-то между бревнами; долго говорила с ним, да к вечеру и пропала.
  - Ага! Околела?
  - Нет, без вести пропала, из местечка пропала, исчезла, будто ее кто языком с земли слизал. Скоро после этого появилась за Днепром ворожея, знахарка, очень похожая на Рохлю, и стала шептать православным людям, и лечить православных, и кому ни пошепчет, кого на напоит зельями - все умирают, никто не выскочит, лоском ложатся, словно тараканы от мороза в московской избе...

..

  - Спасибо и за доброе слово. Прощай.

  - Нет, погоди, Касьян; скажи Марине, что я всегда буду ее помнить и все имение полковника буду считать ее имением; я буду просто ее арендарь; все ей доставлю, пусть ни в чем не нуждается, ест и пьет из серебра, ходит в бархате, слышишь?...

Скоро вздохнул он свободно на широкой родной степи. Ветер веял, трава шумела, добрый конь скакал; Касьян пел песню, подъезжая к своему зимовнику.

  VII

  "Он полети, галко,

  Де мій рідний батько -

  Нехай мене одвідає, коли мене жалко".

  Летить галка, кряче,

  А дівчина плаче:

  "Нема в мене рідненького!

  Тільки ти, козаче!"

  Мало'российская народная песня

  

  Гости пьют и едят,

  Речи гуторят,

  Про хлеба, про покос,

  Про старинушку...

  - Ничего. Известно: умер, похоронили, и все тут; всем придется умирать... Вот ты уже и плачешь, доню! Нехорошо...

  Но Марина его не слушала; громкие рыданья, перерываемые восклицаниями: я этому причиною, на мою голову падет смерть его и подобные в этом роде, задушали Марину...